Похоже, я слишко привык к фантастической литературе. А привычка для меня значит слишком много. Вытоптав свою дорожку в мире литературы, я до сих пор следую по ней. Несмотря на всё разнообразие финтастики: её образов, сюжетов, смыслов — она стала мне родной. Причём настолько, что зачастую интуитивно ставлю знак равенства между словами «литература» и «фантастика».

А ведь ещё в школе нам пытались привить любовь и понимание к классической русской литературе, где фантастика была редчайшим персонажем. На вскидку вспоминается только «Собачье сердце» Булгакова и «Всё лето в один день» Бредбери. Хоть второе уже не русское, но это не столь важно. И эти «прививания» вызывали стойкоё противодействие с моей стороны — я и так не любил читать, а то что требовалось — тем более. Но на моё «Не понимаю!» всегда отвечалось: «Не дорос!». «Да, шли бы вы!» Вот и вся литература в школе.

Но годы идут и я расту, как ни странно. С Азимова и Солженицына я, наконец, приучил себя читать, но не то что до классики, до реалистичных произведений руки так и не доходили. И вот Толстой. «Войну и мир» брать в попытке раскушать классику представляется безумием. Поэтому взял то, что было под рукой и средних размеров: «Детство. Отрочество. Юность.»

Впечатление от данного произведения довольно смешанные. Во-первых: жутко непривычно отсутствие нереального. Во-вторых: девятнадцатый век — мною очень не любимый. В-третьих: непонятность терминов и некоторых элементов быта того времени. В-четвёртых: язык написания — хоть и русский, но использование иностранных языков, архаичное употребление предлогов с—со и дворянский пафос жутко коробят. Но даже с учётом этих недостатков, находящих своё начало в первую очередь во мне, мне понравилось. Высокая литературная ценность, биографический стиль повествование или лишь невероятное желание ассоциировать себя с главным героем стало главной причиной первого и одновременно успешного эксперимента с классической литературой, я пока не разобрался.

Хотя следующий же рассказ в той же книге наскучил мне через минут двадцать.

Думаю, с классикой девятнадцатого века лучше повременить — слишком уж она другая. Следует, наверное, обратиться к советской литературе.